это происходит с нарастающей скоростью по мере того, как интервенции ФРС становятся все более экстремальными.
Самым очевидным симптомом "таперской истерики" стало внезапное падение стоимости акций на фондовом рынке. Промышленный индекс Доу-Джонса упал на 1,35 % почти сразу после заявления председателя. Но фондовый рынок был лишь второстепенным событием. Настоящая опасность проявилась на рынке 10-летних казначейских обязательств, являющихся основой мировой финансовой системы. Процентные ставки по 10-летним казначейским обязательствам выросли на 0,126 процента в день заявления Бернанке. Это может показаться незначительным, но в мире сверхнадежных казначейских векселей это было масштабным и резким движением. Ставка подскочила более чем на полпроцента, с 2,2 процента за день до пресс-конференции Бернанке до 2,73 в течение нескольких недель. Для большинства американцев это движение не стало финансовым кризисом или даже крахом рынка. Но это было похоже на зарождение кризиса на Уолл-стрит. Все понимали, что произойдет, если деньги начнут устремляться к безопасной стороне качелей и покинут рискованные инвестиции, чтобы выжить с меньшими средствами. Баланс рисков быстро менялся. Рост доходности казначейских облигаций означал, что на Уолл-стрит снова может появиться сберегательный счет, и инвесторам не нужно будет держать свои деньги на рискованной стороне кривой доходности.
Когда этот факт стал очевиден, инвесторы обернулись и посмотрели на весь тот рискованный хлам, который они купили, например кредиты с заемным капиталом и корпоративные облигации. Теперь они могли избавиться от этих инвестиций и вложить свои деньги в более безопасное место. Именно это и начало происходить в конце июня и начале июля. И происходило это на тех самых запутанных рынках, куда стекались деньги ФРС, полученные в рамках QE. Инвестиционные трасты недвижимости (REITs) начали принудительно продавать свои активы, поскольку ставки по ипотечным кредитам изменились. Деньги утекли из корпоративных облигаций, и компании с долгами увидели, что их процентные ставки растут.
Уже через несколько часов после пресс-конференции Бетси Дьюк наблюдала за ходом "таперской истерики" по телевизору в своем кабинете. У нее также был компьютерный терминал Bloomberg, предоставляющий финансовые данные в режиме реального времени. Ее сердце замирало, когда она наблюдала за резким ростом ставок по казначейским обязательствам. Это отражало почти мгновенное сведение на нет всей работы, которую только что проделала ФРС. В банковскую систему было влито столько миллиардов, чтобы снизить ставки по казначейским обязательствам, а теперь это снижение исчезло. "В тот момент это заставило ФРС быть еще более приверженной продолжению", - сказала она. "Продолжение покупок - в тот момент просто не было выбора. Они должны были продолжать и должны были дать рынку уверенность в том, что они продолжатся".
От плана по снижению темпов роста отказались.
Новый раунд количественного смягчения начался в 2012 году как небольшое обязательство. Его продавали как страховой полис и план на случай непредвиденных обстоятельств, который может быть отменен. В январе 2013 года во внутреннем меморандуме FOMC план QE описывался как программа, которая должна была завершиться в июне 2013 года и увеличить баланс ФРС на 750 миллиардов долларов. Вместо этого программа продолжалась до сентября. Затем она продолжилась в декабре. Только после этого ФРС начала даже уменьшать размер ежемесячных покупок, но не прекратила их. Программа количественного смягчения продолжалась до июня 2014 года, а затем до октября 2014 года. Наконец, в том же месяце ФРС прекратила покупки.
Программа стоимостью 750 миллиардов долларов в итоге превратилась в программу стоимостью 1,6 триллиона долларов.
Быстрое сворачивание программы, предсказанное в презентации Сета Карпентера, так и не состоялось. ФРС даже не пыталась начать сокращать свои авуары до октября 2017 года, и даже тогда эти усилия были вялыми и в основном безуспешными. Бен Бернанке и FOMC кардинально перекроили экономический ландшафт и правила монетарной политики.
В июле 2013 года Бетси Дьюк объявила о своем уходе из совета директоров ФРС. Ее отставка не была связана с разногласиями по поводу политики количественного смягчения. Она проработала на этом посту пять лет, перемещаясь между Вашингтоном и своим домом в Вирджинии-Бич. Она была готова перейти к новым свершениям. На одном из последних заседаний в июне она сказала, что хочет проголосовать против. Политика количественного смягчения продолжалась слишком долго и слишком разрослась. Но она проголосовала вместе с большинством.
"Против этого нужно было выступать в самом начале", - сказала она.
ФРС была заточена на покупку активов, и программа создавала новые уровни задолженности корпораций Америки, одновременно взвинчивая цены на активы. Это не было непреднамеренным следствием QE. Это было целью.
Один из собственных экономистов ФРС, Дэвид Райфшнайдер, на заседании FOMC в 2012 году четко объяснил, что политика ZIRP стимулирует рост по трем каналам: стоимость капитала, эффект богатства и обменный курс. В переводе это означает, что QE делает долг дешевле, стимулирует рост цен на активы и обесценивает доллар (что может способствовать росту экспорта). На том же заседании экономист Уильям Инглиш заявил, что QE будет способствовать росту цен на активы, а увеличение объема QE приведет к их росту. В марте 2013 года экономист ФРС Нелли Лян заявила FOMC, что низкие процентные ставки уже раздувают цены на активы и, возможно, провоцируют образование пузырей. Это был не прогноз, основанный на моделях, а оценка, основанная на беспрецедентном наблюдении ФРС за рынком. Но одни из самых страшных и самых прозорливых предупреждений прозвучали из уст Джея Пауэлла.
"Хотя финансовые условия в целом положительные, есть основания для беспокойства по поводу растущих искажений на рынке, вызванных продолжающимися покупками активов", - заявил Пауэлл на январском заседании FOMC. Он предупредил, что ФРС ошибается, полагая, что сможет навести порядок после того, как лопнет пузырь. "В любом случае, у нас не должно быть уверенности в том, что мы сможем регулировать или управлять событиями на рынке, которые становятся все более вероятными благодаря нашей политике".
Пауэлла особенно беспокоил один рынок: рынок экзотических, рискованных корпоративных долговых обязательств. Это был тот вид долга, который частные инвестиционные компании и хедж-фонды использовали для покупки других компаний. Эти долги, иногда в форме "кредитов с плечом", упаковывались и перепродавались, как и кредиты на покупку жилья в 2000-х годах. Тогда кредиты на покупку жилья упаковывались в так называемые обеспеченные долговые обязательства, или CDO. В 2013 году корпоративные долги стали перепродаваться в виде так называемых обеспеченных кредитных обязательств, или CLO.
Когда Пауэлл говорил о кредитах с использованием кредитного плеча и выкупах, он рассказывал о своем собственном жизненном опыте. Большую часть своей карьеры он посвятил разработке именно тех видов рискованных долговых обязательств, о которых он сейчас предупреждал. Так случилось, что
